Интервью Ленинградскому телевидению в передаче «Ракурс» от 02.12.1984

Книга «Валерий Генде-Роте. Беседы о Фотографии»

Интервью Ленинградскому телевидению в передаче «Ракурс» от 02.12.1984.:
(На вопросы В.А. Никитина отвечает Валерий Генде-Роте)

«В этом году журнал «Советское фото» несколько публикаций посвятил беседам о фотографии, участниками которых стали известные деятели искусства, науки, литературы. Идея этих бесед принадлежит крупному мастеру фотографии В.А. Генде-Роте, который и является участником очередного выпуска «Ракурса».

– Как родилась идея вот таких бесед о фотографии, и какую цель Вы ими преследуете?

Идея вот таких бесед о фотографии родилась после очередной моей поездкой в Ленинград. Я поставил перед собой задачу сделать одну маленькую беседу с моим старым знакомым Юрием Хатуевичем Темиркановым. С этого и началось. Когда была сделана первая беседа, показалось, что это интересно. Образовалась целая цепочка моих собеседников.

Какую я преследую цель? Сколько я себя помню в фотографии, а я снимаю около тридцати лет профессионально, фотография представляет собой целый клубок запутанных и совершенно нерешённых вопросов. Причём в разных сферах моей профессии. Начнём с того, что такое фотография. Одни говорят, что это искусство, другие – что ремесло, третьи – техника.

Ещё круг проблем. Какая фотография считается хорошей, какая – плохой. Существуют ли критерии оценки произведения, потому что есть разница между тем, что я снимаю и между тем, что выходит в свет, что вы видите в книге. И вот слова моего коллеги, я буду называть его Володей, мы давно знакомы, что я «красивый фотограф», в значительной мере произошёл не от меня, а от того, как отбирают снимки, которые появляются на страницах печати.

Есть ещё круг проблем. Если в музыке, в литературе, в живописи есть целая система учебных заведений, где учатся люди, где развиваются их таланты – ведь перед тем, как стать известным художником, писателем, актёром, обязательно человек должен учиться, – то в фотографии на сегодня всё это достаточно стихийно, случайно. Появляются люди, которые профессионально не готовились к профессии фотографа. Например, Дмитрий Николаевич Бальтерманц – математик. Ваш покорный слуга проектировал котельное вспомогательное оборудование паровых котлов до того, как пришёл в фотографию. И так далее. И вот, можно так сформулировать:

Я хочу при помощи известных деятелей культуры, науки, искусства Советского Союза, а может быть я выйду и за пределы СССР, поднять престиж собственной профессии, поднять престиж того, чем я занимаюсь. Эта группа очень уважаемых у нас людей. В вашем городе я разговаривал с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым, с Борисом Борисовичем Пиотровским, с Георгием Александровичем Товстоноговым, с Эдитой Станиславовной Пьехой. В Москве я разговаривал с Анатолием Петровичем Александровым, с Сергеем Апполинарьевичем Герасимовым. Сейчас вот две беседы были с Чингизом Торекуловичем Айтматовым. Будет это дело, вероятно, продолжаться, потому что в итоге должна получиться большая книга.

И вот все эти уважаемые, я бы даже сказал, любимые люди с огромным уважением относятся к фотографии. В ней, к стати говоря, в хорошей фотографии, все они видят самое настоящее искусство без всяких скидок.

– И не только изобразительное искусство, но и поток информации…

Ну, это другая сторона вопроса, потому что обычно делят: информация – отдельно, искусство – отдельно. Я лично такого деления не признаю. Потому – что такое портрет Юрия Гагарина – это искусство или информация? А Бог его знает. Видимо это сочетание того, и другого, и третьего. Вот я и ответил на вопрос, почему я придумал такую книжку.

Мне, как фотографу-профессионалу, приходится снимать самые различные сюжеты, но больше всего я люблю снимать людей. Метод подхода в этой съёмке бывает самый разный. Я предпочитаю, как и вообще во всей фотографии – метод отбора, не вмешиваясь совершенно в кадр.

Объясню на примере, скажем, Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Это снято, когда мы разговаривали о фотографии. Снята, наверное, целая плёнка, потом выбраны отдельные негативы и склеены так, чтобы получилось развитие разговора в динамике. В журнале «Советское фото» нашу беседу с ним иллюстрировал кадр, который вы видите сейчас на экране.

Гораздо сложнее было снимать Георгия Александровича Товстоногова, поскольку мой магнитофон стоял между нами на письменном столе, он отвечал на мои вопросы, а мне приходилось одновременно слушать и фотографировать, а это чрезвычайно сложно.

Мимика у Георгия Александровича чрезвычайно разнообразная, он бурно жестикулирует, отклоняется и взад и вперёд, всё время выходит из фокуса. Так что, это была довольно трудная работа, поэтому из десятка или двух негативов резкими получились только три-четыре снимка, не больше. И поэтому такой законченный ряд, как вы только что видели с академиком Лихачёвым, не получился.

С Борисом Борисовичем Пиотровским вышло несколько иначе. Здесь, кроме нашей беседы, было ещё и событие. На всех своих героев я всегда собираю материал. И у меня на каждого из них есть папочка, в которой десятки, сотни фотографий. Когда я беседовал с Борисом Борисовичем, было такое замечание: «Валерий Альбертович, сейчас придёт очень интересный гость. Вы постарайтесь его не прозевать». И я постарался. Пришёл крупнейший итальянский писатель Альберто Моравиа. Кстати, мне тогда же пришла в голову мысль, а не будет ли он одним из собеседников по фотографии, и вот в процессе беседы получилось две фотографии. Мне кажется, что вот этот портрет может послужить мне поводом для беседы с Моравиа о фотографии.

– Коли зашёл разговор о методике труда, и Вы сказали, что у Вас есть досье на ваших героев, мне захотелось натолкнуть Вас на разговор о вашей книге, которая недавно вышла.

Нельзя сказать, что эта книга моя, здесь просто мои фотографии. Когда я работаю с человеком, обычно получается, что я его «веду» буквально десятки лет. У меня редко расширяется круг знакомств, я просто набираю на человека материал. Примерно так же сделана и эта книга. (Книга «Елена Образцова» издана на основе двухсот двадцати фотографий Валерия Генде-Роте, в том числе и все цветные).

Первый снимок этой книги сделан в 1962 году на корабле «Грузия» во время молодёжного фестиваля, который проходил в Хельсинки. И с тех пор я следил за творчеством певицы (о Елене Образцовой) и снимал её в самых разных ситуациях. Здесь примерно полтораста фотографий. Я думаю, что при помощи фотоаппарата мне удалось показать волнение человека, творческий процесс. Вот сейчас перед вами фотография, снятая в Праге, где мы случайно встретились на фестивале «Пражская весна». Это перед третьим звонком. Человек должен выйти на сцену.

Вот фотографии на студии «Мелодия». Показан весь творческий процесс – как пишется, как прослушивается, как спорят, как удовлетворены и неудовлетворенны тем, что сделано.

То есть, фотография, при известном умении, при известной ситуации, может достаточно глубоко проникать в суть вещей.

Раньше я был противником цветной фотографии, занимаясь в основном, черно-белой. Мне казалось, что цветная фотография менее психологична, меньше способна передать суть явления, что она ещё более «красива», чем моя чёрно-белая фотография. Но, когда я всерьёз стал заниматься цветом, оказалось что это не совсем так, хотя я могу сейчас сделать маленькое отступление и сказать, что, наверное, я первый из фотографов-профессионалов снял обратимую плёнку ещё в 1946 году. Несмотря на утверждения теоретиков, что всё выцветает, эта плёнка не выцвела до сих пор.

Фотографии в цвете, которые здесь промелькнули, именно показывают цветовой репортаж, то есть, при подходе к цветной плёнке как к черно-белой, можно делать примерно тоже самое.

Фотографии, которые вы видите сейчас, сняты на протяжении 23 лет. Последняя снята совсем недавно. Это – Мира Кольцова, сегодняшний руководитель ансамбля «Берёзка». 23 года назад она была молодой танцовщицей, любимой танцовщицей Надежды Сергеевны Надеждиной, прославленного нашего хореографа, основателя этого коллектива. Тогда же мне удалось сделать достаточно красивый снимок «Вальс».

Мира Кольцова в то время выводила все хороводы «Берёзки» и принимала участие во всех основных танцах этого коллектива. Вот этот снимок (фото:...) был на обложке журнала «Советская женщина», когда печатался материал об этой актрисе. Когда прошло 14 лет, я повторил съёмку. Сын её Филипп уже вырос, учился в музыкальной школе, сочинял свою музыку, выступал со своими концертами. Прошло ещё 7 лет и уже Мира Кольцова в роли художественного руководителя ансамбля познакомила меня с очень симпатичной девушкой Ирой Цукановой с такими словами: «Валерий, вот актриса, которая танцует все мои партии». Вот вы видите Миру, репетирующую с Ириной Цукановой (фото:...) Мои связи с героями снимков всё время сохраняются. В любое время я могу позвонить любому человеку, которого я снимал, и узнать, что происходит. Кто-то из них всегда звонит мне и говорит, что в его жизни происходит то одно, то иное событие.

Та же Ирина Цуканова звонит и говорит: «Валерий Альбертович, я, кажется, выхожу за муж». Возникает новая ситуация: «Свадьбы ещё нет, но мы ремонтируем квартиру. Вас это интересует?» - Конечно, да. Фотографа всегда интересуют более или менее значительные события в жизни его героев. Я взял камеру и отправился снимать, как они режут, мажут, клеят.
И так происходит не только с ними, не только рядовой на сегодняшний день, правда, ведущей артисткой ансамбля, так происходит со всеми. Кто-то больше меня информирует, кто-то меньше. На каждого у меня есть своя фототека.

Скажем, вашу любимую эстрадную певицу Эдиту Станиславовну Пьеху я знаю с московского фестиваля, мы дружим до сих пор. У неё тоже тысячи снимков, это архив для неё. Для книги Елены Образцовой я тоже собрал тысячу снимков.
Интересно, как строится архив. Из картонок с контактными отпечатками вы берёте, скажем, «Образцова» - как том Советской энциклопедии, весь усеян фотографиями, так я собираю архив на каждого своего героя и редко «расширяюсь», я больше в глубину теперь копаю.

Вы только что видели несколько фотографий из моей выставки «В братской Чехословакии» и которая вот уже 2 года путешествует по городам ЧССР (фото: из серии «Чехословакия»). Если вы обратили внимание, то и метод съёмки и подход к ней примерно тот же самый плюс, конечно, самое широкое использование моего архива, потому что эту страну я очень люблю, езжу я туда 25 лет и у меня тоже на неё десятки тысяч снимков. Это также фрагменты будущей книги, которая будет называться «Лирическая Чехословакия».

– Я знаю, что Вы очень много и интересно снимали Петра Леонидовича Капицу. Может быть, расскажете об этой съёмке, об этой работе?

С этой семьёй я тоже больше двадцати лет знаком. Познакомились давно, стали, можно сказать, друзьями с Петром Леонидовичем, с Анной Алексеевной (его супругой), с Андреем, Сергеем. Всех вы знаете, особенно Сергея Петровича, который ведёт передачу «Удивительное-невероятное» и пользуется очень большой популярностью. Познакомился я с этой семьёй при тяжёлой ситуации, когда спасали Ландау. Вернее, даже не спасали Ландау после автомобильной катастрофы, а когда ему присудили премию. Это произошло примерно спустя месяца два-три после того, как его, говорят, «собрали». Вы видите на снимке зал академической больницы, где дуайен – старейшина дипломатического корпуса – шведский посол Вольф Сульман вручает Льву Давыдовичу Ландау Нобелевскую премию. Над ним Кора Ивановна – его жена, справа ряд людей, пришедших поздравить – это Мстислав Всеволодович Келдыш, Петр Леонидович Капица и академик Николай Николаевич Семёнов.

Кстати, сейчас в Институте физических проблем, в Москве на улице Косыгина, д.2 висит моя выставка, посвящённая памяти Петра Леонидовича Капицы. Там примерно 80 фотографий, за всё время съёмок. (11 фото: из серии «П. Капица»)
Я мог снимать Петра Леонидовича когда угодно и где угодно. Единственно чего я не делал, это никогда не просил его делать что-либо специально. Я мог прийти на любое заседание в институт, будь то учёный совет, будь то защита диссертации. Снимок, который сейчас на экране, сделан на учёном совете. Интересно, что к этой фотографии (а фотография очень много раз печаталась) каждый бильдредактор всегда подходит по-разному. Всем активно не нравится графин, поэтому он всегда или частично, или совсем отрезается. И получается совершенно обыкновенная фотография одного лица. Мне считаю, что это не правильно. Потому что, когда фотограф снимает, он тоже думает о композиции. Стакан, блики создают совершенно определённое настроение.
Вот любимое кресло Петра Леонидовича, оно стоит в актовом зале института, где он сидел и слушал все доклады, проводил защиты диссертаций кандидатских, докторских. Сейчас над этим креслом висит его портрет. А это – Игорь Ландау, сын Льва Давыдовича, защищает докторскую диссертацию.

Я снимал везде. Единственно, что мне не удалось сделать, это снять, как Петр Леонидович непосредственно занимается физикой. Несмотря на то, что я имел широкий доступ всюду, и там, в институте, никакой пропускной системы, кроме как в самой лаборатории нет, но лаборатория для Петра Леонидовича была чем-то священным, неземным, где он погружался в свою физику. Меня все знали в институте, но как я ни уговаривал: «Братцы, ребята, выпишите мне пропуск, я сниму большим объективом, никто ничего не узнает, оставим всё для истории». Нет. И таким образом я этот снимок не сделал. О чём, конечно, очень жалею, и сейчас все сотрудники института жалеют тоже. Мне удалось только…

– Валерий Альбертович, прошу прощения, я знаю, что Петр Леонидович был фотолюбителем.

Был. Он своеобразно стал фотолюбителем. Гуляя по Невскому проспекту 80 лет тому назад, он увидел в витрине камеру. Камера по тем временам стоила 30 или 40 рублей. Его родители были весьма состоятельные. Его отец строил Кронштадские укрепления, был, значит, не без достатка, но Пете сказали, что за такую цену камеру не купят. И маленький Петя объявил голодовку. На пятые сутки родители сдались. Камера была куплена. С тех пор началось его увлечение фотографией. Причём он занимался ею серьёзно. Между прочим, когда он был студентом, он зарабатывал при помощи камеры на жизнь. Есть такой дореволюционный журнал «Аргус». В одном из номеров этого журнала, я сейчас не помню в каком, есть написанная им статья о рыбьем жире. Он плавал с поморами, снимал добычу рыбьего жира и вся статья проиллюстрирована его снимками.

С камерой Петр Леонидович не расставался практически всю жизнь. Он и меня снимал. У меня дома хранятся фотографии «Валерий смотрит на мир через фотоаппарат». Когда я с ним разговаривал, на мне всегда висела камера. Я не знал, какая может возникнуть ситуация, я должен был быть готов ко всему. Когда человеку 70, 80 под 90 он не всегда энергичен, не всегда фотогеничен. Значит, нужно не упустить момент. Кстати, один из снимков, снимок в кресле, сделан на даче. Перед тем, как зайти к нему в кабинет я, не зная, что увижу, что он будет делать, сидит ли он, занимается ли любимым делом – восстановлением старых часов или пишет, но у меня на всякий случай стоит на шкале «три метра», примерно я знаю, какая освещённость… Вот снимок перед вами, снимок сделан в первое мгновенье. Почему? Несмотря на то, что Петр Леонидович ко мне, как к фотографу привык, всё равно он камеры немного стеснялся.

Никакой постановки. Мне в голову не приходило сказать: «Петр Леонидович, возьмите книгу и сделайте вид, что Вы читаете». Всё то, что вы очень часто видите в ежедневной печати, где фотограф не фиксирует жизнь, а создаёт её. Кстати, один из моих собеседников, профессор Х.Н. Момджян, говорил: «А что же оставят ваши фотографы для историков? Созданную вами жизнь?». Когда мы рассуждали об исторической фотографии, о роли фотографии в истории то, к сожалению, получается так, что на снимках, которые мы повседневно видим, видим не то, что происходит на самом деле, а то, что придумано репортёром. И придумано не потому, что ему так хочется, а потому что с него это спрашивают. А каков спрос, таково и предложение. Один, другой раз редактор видит то же самое и обязательно считает, что это пройдёт наверняка. А ведь когда вы наблюдаете, у вас повторения быть не может. Чёрт его знает! Принесёт снимок, а такой он, не такой, ещё попадёт, лучше не давать, а дать что-то привычное. Этим наносится чрезвычайно серьёзный вред фотографии. Кстати, это один из вопросов того клубка, с которого я начал беседу.

– Валерий Альбертович, простите, и, тем не менее, я хочу сейчас увидеть фрагмент организованной действительности, организованной Петром Леонидовичем Капицей в 1916 году, когда он снимал в лаборатории Йоффе.

Он занимался тогда и фотографировал так. У него была маленькая камера, тогда был и магний, и всё на свете, и он ставил автоспуск, и поэтому на этой фотографии Петр Леонидович как-то сбоку прислонился для того, чтобы было удобнее добежать. Есть таких три снимка. Когда я работаю с людьми, я обязательно просматриваю их фотографические архивы. Вот этот снимок. Третий слева – Николай Николаевич Семёнов. Каждую свою беседу Петр Леонидович заканчивал так: «Ну, теперь пойдёмте сниматься». Брал фотоаппарат, выводил собеседника на улицу, снимал сам, а потом их двоих снимала Анна Алексеевна. Интересно, что вся семья фотографирует. Андрей снимал на Южном полюсе, на Северном полюсе и на экваторе. Фотографирует бегом Сергей. Почему бегом? Он всюду, по-моему, бегает. Фотографирует Анна Алексеевна и фотографирует Петр Леонидович.

Петр Леонидович считает основным достоинством фотоаппарата лёгкость, надёжность. Нажал – и получилось. Анна Алексеевна считает, что поскольку она делает диапозитивы, аппарат должен хорошо определять экспозицию. То есть, у каждого свои требования. Андрей – самый могучий из всей семьи. Он снимал огромной камерой, формат негатива 13х18. Все снимки есть. И, как знать, может быть со временем получится книга с условным названием «Семейная хроника» – что видела эта семья, в каких местах они бывали, с какими людьми они были знакомы. Я бы, честно говоря, с удовольствием был бы редактором такой книги. Потому что, когда я делал материал в журнале «Советское фото» о Петре Леонидовиче – фотолюбителе, у меня были на руках его плёнки, я разбирался, печатал. Это очень интересно. И надо это делать быстро, потому что Петра Леонидовича, увы, уже нет, многое может забыться, многое может исчезнуть.

К сожалению, я не успел сделать с Петром Леонидовичем беседу такого же характера, какую я сделал с Дмитрием Сергеевичем Лихачёвым или с Юрием Хатуевичем Темиркановым. У нас, по существу, не хватило времени. Я ему задал только один вопрос: «Вы считаете фотографию искусством или чем другим?». И получил интересный ответ: «Всё зависит от того, в чьих руках камера».
(Стенограмма интервью. 1984.)

Анонс передачи Интервью Валерия Генде-Роте Ленинградскому телевидению. 1984г.