Валерий Генде-Роте «Моя ФОТОбиография»

Первоначально сайт, посвящённый жизни и творчеству Валерия Генде-Роте, был расположен на двух отдельных «платформах»: на одной – новости, статьи, адрес сайта (gende-rote.com). Теперь осталась только одна «платформа» (причину смотреть здесь).

В 2012 году я получила письмо:

«Уважаемые коллеги! Первое – благодарность за Ваш сайт. Таких ресурсов не много.
Занимаюсь историей отечественной фотожурналистики на факультете журналистики МГУ (после кончины Г.М. Чудакова). Теперь ещё стоит задача написать диссертацию – по 1960-м годам.
Некоторое время назад на Вашем сайте были записи самого Валерия Альбертовича – великолепный, содержательный и важный для истории текст. Помню, какое впечатление произвело выражение «Золотой век фотографии» (потом слышала его от В. Г. Мусаэльяна). Ещё тогда подумала: надо об этом написать.
Хотелось бы иметь возможность сослаться на источник. Будет ли он вновь размещён на сайте?
Спасибо.
Людмила Сёмова»

Так как текстов отца мной на сайте размещено было уже много, то о каких конкретно «записях самого Валерия Альбертовича» спрашивала Людмила – я из её письма не поняла.
И только сейчас, случайно наткнувшись на вышедший в издательстве МГУ её учебник
(Л.В. Сёмова «История отечественной фотожурналистики. Ч. III. Советская фотография 1950– 1980-х гг». 2016 ), я поняла, о каком тексте отца шла речь (страницы учебника 185 – 191).

И, руководствуясь фразеологизмом «лучше поздно, чем никогда», я с удовольствием теперь выполняю её просьбу – авторский текст – отрывок из рукописи отца «Моя ФОТОбиография» (1978). ... Хотя мне и мало понятно, по какой причине у факультета журналистики МГУ отсутствует желание выпустить в своём издательстве авторскую книгу ведущего фоторепортёра ТАСС начала 1960-х годов Валерия Генде-Роте «Моя ФОТОбиография»... Во всяком случае, никто из научных сотрудников этого факультета ко мне с таким предложением не обращался ... даже как-то странно...


Валерий Генде-Роте «Моя ФОТОбиография» (1978) (отрывок)
Текст был написан для монографии «Валерий Генде-Роте: Фотографии», М., Планета, 1980, но в книгу не вошёл, а стал самостоятельной книгой-рукописью.

«.......................
........................
ЖУРНАЛ «СОВЕТСКОЕ ФОТО»
.......................
........................
ФОТОХРОНИКА ТАСС (начало)
Н. В. Кузовкин как будто предвидел подобную ситуацию, ибо прощаясь в редакции пообещал свою возможную помощь. Так со второй половины 1959 года я стал сотрудником «Фотохроники ТАСС». (В ту пору «Фотохроника ТАСС» помещалась в двухэтажном старом здании по ул. 25-го Октября).

В первое время своего пребывания на новом месте я носил очень громкий, чрезвычайно льстивший мне, титул инструктора корреспондентской сети «Фотохроники ТАСС». В реальной действительности это выглядело более чем скромно. Я должен был возвращать местным фотокорреспондентам их забракованные в редакции снимки с кратким описанием причин брака. Ольга Владимировна Турова — бессменный руководитель корреспондентской сети «Фотохроники ТАСС» вспоминает, что я справлялся с этим делом довольно успешно. Еще бы, достаточно вспомнить красно-коричневую тумбу в редакции «Советское фото». Ведь фактически полтора года я этим только и занимался в журнале, так что опыт я приобрел солидный и вежливое мотивированное письмо с отказом написать мог свободно.

Вскоре при редакции иностранной информации была создана группа фоторепортеров, задачей которой было снабжение иностранных журналов сериями и очерками о нашей стране. В группу вошли: Вадим Ковригин, Марк Редькин, Лев Портер, Николай Рахманов, Евгений Кассин и я.

Перед тем, как рассказать об этом важнейшем периоде моей работы, я хочу, наконец, «разделаться» со всеми своими общественными делами. О фотосекциях ССОД и КМО СССР я уже говорил.

СОЮЗ ЖУРНАЛИСТОВ СССР
............................
............................
................ Теперь мне остается вернуться к работе фотокорреспондента, то есть снова в начало 60-х годов.
Итак, перенесемся снова в двухэтажное старое здание по ул. 25-го Октября, где в ту пору помещалась «Фотохроника ТАСС».

ФОТОХРОНИКА ТАСС (продолжение)
В те времена в «Фотохронике» достаточно широко были представлены различные виды фотографии и методы их исполнения. Если о существовании «видов» споров практически не было (они возникли потом), то в отношении «методов» кипели страсти и хлюпали страстишки.

Нас, представителей репортажного метода, было явное меньшинство (в меньшинстве, по количеству, мы остались и по сей день). Почти все мы являли собой «сопливых мальчишек» в области фотографии. Разве мог наш авторитет хоть как-то равняться со знаменитыми в то время Василием Егоровым или Марком Редькиным. Если первый занимался официозом, был прекрасным техником и из всех методов его интересовал один — «резкость», то второй снимал все. Его бьющая через край энергия целиком уходила на организацию кадра. Редкий режиссер театра или кино затрачивал такое количество человеческого труда, чтобы организовать перед камерой «кусочек жизни» продолжительностью 1/250 секунды.

Из-за обреза снимка, сделанного Марком, почти всегда «выглядывала» его добродушная улыбающаяся физиономия. В спорах — противником он был серьезным, так как обладал незаурядными ораторскими способностями и густым низким «подавляющим» голосом. Если нужно было договариваться с каким-либо бюрократическим начальством вне стен «Фотохроники», то к телефону по нашим просьбам безотказно шел Марк.

Сейчас Марку Степановичу Редькину семьдесят лет и, судя по его деятельности, энергии у него не убавилось ни на один «эрг». Однако «пальма первенства» в постановке «жизни» сегодня принадлежит уже другому фотокорреспонденту. Зовут его — Май Начинкин. Я думаю, что об этом Марк Степанович не жалеет.

Раз уж я заговорил о мастерах старшего поколения, как не упомянуть Владимира Севостьянова и Наума Грановского. И хотя с «методом» у них (по нашим понятиям) было не все в порядке, они блестяще владели техникой фотографии и не менее блестяще подавали собственный снятый материал. Их предметные уроки не прошли для меня даром.

Николай Васильевич Кузовкин очень хорошо чувствовал творческий потенциал каждого своего подчиненного, знал их фотографические возможности (и привязанности тоже). С учетом реальной действительности, а не абстрактной теории, разрешал возникавшие конфликты и споры (между репортерами, а также между репортерами и редакторами).

Между тем работа нашей группы в иностранной редакции разворачивалась. Постепенно установились деловые контакты со многими журналами социалистических стран Европы. Мы выполняли разнообразные просьбы, но еще больше делали сами. Особенно плодотворным было сотрудничество с журналами Обществ Дружбы. Практически в каждом номере таких журналов, как «Фрайе Вельт» (ГДР), «Пшиязнь» (ПНР) или «Свет социализма» (ЧССР) — одна, две а то и три полосы занимал фотографический материал, сделанный кем-либо из нас.

Довольно часто выходили и в «мир большой прессы». Происходило это по разным каналам, назову один — английское агентство «Камера-пресс». С каким удовольствием, помню, мы выполняли задание этого агентства, изложенное примерно так: «Красота русских женщин известна всему миру. Просим Вас прислать серию снимков, показывающих представительниц слабого пола в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет. Профессии могут быть разные». Женщин «поделили» между собой Е. Кассин, В. Ковригин и я. Результаты нашей работы «Камера-пресс» разослала по миру.

Надо сказать, что руководство нашу группу щадило, не дергало поминутно, отвлекая на съемку повседневной информации. Конечно, когда происходили большие события, мы дружно включались в работу всего коллектива. Все майские и ноябрьские праздники я исправно проводил на самых высоких точках вокруг Красной площади (Н. В. Кузовкин знал мою любовь к длиннофокусной оптике). Крыша ГУМа, храм Василия Блаженного, Спасская и Никольская башни Кремля, кровля Исторического музея - все эти места мне хорошо знакомы.
Неплохо знаю я как устроены верхние перекрытия аэропортов «Внуково» и «Внуково-2», ведь именно сюда прилетали первые наши космонавты...

Чем мы занимались в то время? Как называлось то, что мы делали? Сегодня одни теоретики называют это фотосериями, другие — фотоновеллами, третьи — фотоочерками, четвертые — фоторассказами. Много лет прошло с тех пор, а устоявшейся терминологии нет по-прежнему. Впрочем, и теоретиков - маловато, раз-два и обчелся.

Я не даром сравнивал результаты пребывания Марины Бугаевой у вершин фотографической власти с последствиями татаро-монгольского ига. Нет государственного органа, занимающегося фотографией, нет никакой фотографической организации, которая бы на должном уровне представляла нас как у себя дома, так и за его пределами (например в ФИАП), нет теории, нет образования, еще много чего нет и, как следствие, весьма низкий престиж профессии.

Как правило, все наши серии были «немногословными», редко превышали 12-15 фотографий. Этот объем был подсказан реальной действительностью, то есть нашими потребителями. Принцип, которым мы руководствовались, решая ту или иную тему, всегда был один — по возможности с разных сторон, но совсем не в прямом смысле, показать снимаемый объект. Под «объектом» надо понимать все, что угодно.

Мне хочется низко поклониться нашему редактору Петру Семеновичу Клячко. Мой трудовой стаж сегодня приближается к сорока годам, за это время я редко встречал таких патриотов своей профессии. Помимо того, что Петр Семенович выпускал в свет наши снимки, он превращал корявые мимолетные записи своих подопечных в изящные тексты, снабженные порой удивительными подробностями и неожиданными сопоставлениями. Его эрудированность в различных областях человеческих знаний была необычайна. Именно с ним перед началом и в процессе работы мы советовались, спорили, иногда ругались, всегда оставаясь добрыми друзьями. (Сейчас все выглядит несколько иначе — достаточно мне выразить недовольство снимком, и иной автор год не разговаривает).

О неиссякаемой энергии Марка Редькина я уже говорил, у Петра Семеновича ее, наверное, было много больше. В последние годы своей жизни, уже на пенсии, страдая тяжелыми недугами, он в душе по-прежнему оставался редактором «Фотохроники». Наши беседы, к сожалению, были не частыми. Его интересовало все: кто, что и как делает, кто кем руководит, как обстоят дела с оперативной информацией и, конечно, вопросы фотографии вообще. Иногда я получал от него письма. На вложенных листках бумаги стремительным, чуть прыгающим, почерком была изложена разработка решения очередной темы (последняя называлась «Золото»).
Воспоминания нынче в моде, чаще всего их пишут политические деятели, затем следуют генералы, ученые, актеры... Даже я взялся за перо. А вот человек, десятки лет буквально купавшийся в потоках изобразительной информации со всего мира, не оставил после себя ни строчки.
Дефицит профессионализма, как в нашей профессии, так и в редакторской, просматривается сегодня весьма отчетливо и книга его ох как бы пригодилась.

Было в комнате нашей редакции одно весьма примечательное место, все его называли «лежанкой». И впрямь, это был довольно широкий, добротно сделанный щит из досок, обтянутый суровым полотном. В обычном состоянии щит поднимался и никому не мешал. Но, как только кто-нибудь из нас заканчивал работу, а частенько и в процессе ее, раздавался клич «На лежанку!». Щит откидывался и на его плоскости, следуя логике автора, раскладывались фотографии... Идея этой конструкции принадлежала старейшему и наиболее авторитетному репортеру нашей группы — Вадиму Ковригину.

Вадима забыть невозможно (хотя в фотографических изданиях о нем не упоминают совершенно). До сих пор в ушах звучит его голос. Каждое свое выступление он начинал словами «Миленькие мои...». За этим следовало собственное, всегда оригинальное суждение — шла ли речь о конкретной фотографии в редакции, или обсуждался серьезный производственный вопрос на общем собрании коллектива. Несмотря, подчас, на резкость и категоричность высказываний, этот человек, на себе испытавший многие превратности судьбы, был удивительно отзывчивым и добрым. Поражала его одержимость, как в работе, так и в своих увлечениях. Он, как никто другой, умел «заводить» нас на длительное время и в редакции все время шло настоящее соревнование на лучший снимок или репортаж.

Обладавший чрезвычайно тонким фотографическим вкусом, Вадим всегда был одним из первых критиков наших работ и доставалось нам от него весьма основательно.
И если Марк Редькин был апологетом постановочной фотографии, то Вадим Ковригин — яростным приверженцем репортажной. Сейчас кажется удивительным, как этот человек, имевший огромный опыт профессионального репортера и привыкший работать широкоформатной камерой, смог без колебаний отказаться от нее в пользу малоформатной с длиннофокусной оптикой, едва почувствовав вкус к «живой» фотографии. Конечно, широкую пленку он не забросил и время от времени выдавал «на гора» прекрасные портреты, снятые «традиционным методом». Эту слабость ему мы охотно прощали. И абсолютно естественным кажется то, что его фотографии попали уже на первую выставку, организованную фотосекцией КМО СССР. Он любил молодежь.

Была у Ковригина еще одна страсть — лодки. Он строил их своими руками и сделал их три. Из своих путешествий он привозил белые туманные фотографии, а один раз показал снимок обнаженной натуры: - И это я могу тоже — говорил он с гордостью... Он умер от сердечного приступа, заводя подвесной мотор своей лодки, едва переступив порог шестидесятилетия.

Мне, конечно, очень повезло, что в самом начале своего профессионального фотографического пути я встретил Николая Кузовкина, Вадима Ковригина, Владимира Шаховского, Бориса Игнатовича, Семена Фридлянда, Петра Клячко, Кирика. Орлова...
Мне повезло и второй раз - около десяти лет я «варился» в нашей редакции, выполняя великое множество самых разнообразных заданий.

Но... вернемся к «лежанке». У того же Вадима Ковригина мы переняли опыт показа снимков. Обычно увеличивали основные кадры, создавая тем самым нужный акцент. Все присутствующие в комнате редакторы и репортеры (не возбранялось и другим) принимали самое активное участие в обсуждении работы. У автора была совсем нелегкая задача — публично отстаивать свои фотографии, защищать свой образ мышления.

Лучшую школу придумать было трудно. Никто никого не «уничтожал», но если отдельные фотографии не нравились, то тут же давалось великое множество советов примерно таких: «Я на твоем месте сделал бы то-то и то-то...» или: «Кончай сопротивляться, давай его выбросим (то есть, снимок)», иногда вместо совета слышалось короткое и категоричное: «Это мура!». У автора, особенно когда он сам в себе сомневался, были в запасе еще снимки. При необходимости их обсуждали тоже. Случалось, конечно, что и варианты не спасали. Тогда, подчиняясь большинству, автор, чертыхаясь про себя (а иногда и вслух), дорабатывал тему...

Но вот черновая работа проделана. На «лежанке» — одобренные снимки, у присутствующих — свое мнение о работе. Слово за главным редактором, оно было последним и решающим. Как правило, Николай Васильевич не заставлял себя ждать. По выражению его лица, по типичным жестам мы уже знали оценку, словами он лишь подтверждал ее. С ним можно было поспорить, а иногда и переубедить.

Работа в иностранной редакции «Фотохроники» в окружении талантливых коллег и соответствующее отношение руководства относительно быстро превратили меня в профессионального фотокорреспондента.

Сравнительно быстро меня избрали членом творческого бюро, потом, когда Вадима Ковригина на посту председателя сменил Лев Портер, я стал его «замом». Нельзя сказать, чтобы члены творческого бюро прямо-таки изнемогали под тяжестью свалившихся на них хлопот, но «суетились» все время: надо было делать свои выставки, не забывать давать работы на чужие, готовить отчеты фотокорреспондентов, изредка устраивать встречи с интересными людьми и т. д.
На моей руке и по сей день «тикают» часы — премия, врученная мне Николаем Васильевичем Кузовкиным, за активное участие в организации первой выставки «ТАСС-ФОТО».

Шли годы.... Первым покинул нас Николай Рахманов. Уходил он бурно: кипели страсти, мы переживали, руководство — тоже... Но «Неделя» оказалась сильнее.
В то время Николай был универсальным фотокорреспондентом, таким же как и все мы. Своего любимого конька - московскую архитектуру он нашел, полюбил и оседлал намного позднее.

Тяжело вспоминать закат нашей работы. Не стало Вадима Ковригина, ушел из жизни и Анатолий Иванович Гусев — первый заместитель главного редактора — большой поклонник фоторепортажа (за это и пострадавший). Осенью 1964 года проводили в последний путь Николая Васильевича Кузовкина.

Фотографический климат начал явно меняться, все чаще нас отвлекали на разовые оперативные съемки, все меньшее значение придавалось тому, что мы делали. Петр Семенович Клячко, загруженный сверх всякой меры выпуском «текучки», с трудом выкраивал время для серьезных общений с нами.

Последняя тема, которую я делал в «Фотохронике ТАСС» был рассказ о московском водопроводе. Помню реплику нового главного редактора на одном из общих собраний: «Надо решать серьезные темы, а Генде-Роте тут переливает воду из пустого в порожнее». Мое «переливание», оформленное Петром Семеновичем Клячко, нашло место на страницах многих журналов. Два снимка: «Пожарные» и «Поливальные машины» включены в эту книгу.

Не одного меня не удовлетворяло сложившееся положение. Наш признанный лирик Евгений Кассин видимо испытывал аналогичные чувства. Постепенно созревало решение — сменить место работы. Не изменила наших позиций и продолжительная беседа «по душам» с заместителем генерального директора ТАСС Владимиром Петровичем Хатунцевым, который неплохо знал творчество Жени и мое.
С февраля 1968 года я стал фотокорреспондентом журнала «Советская женщина», Евгений Кассин обосновался в «Неделе».

Прошло много лет, а «Фотохронику ТАСС» я не забываю. Дружеские связи, установившиеся когда-то, не нарушились. К своему пятидесятилетию с помощью Дома Дружбы я сделал себе «небольшой» подарок — фотовыставку «Люди и Время». Ее открытие совпало с днем моего рождения и днем партийной учебы в «Фотохронике ТАСС». Не скрою, мне было очень приятно видеть на вернисаже многих друзей из «Фотохроники». Учебу они перенесли на другой день...

Сегодня «Фотохронику ТАСС» возглавляет Лев Портер, в прошлом активный член нашего сообщества, единственный, нашедший в себе силы окончить факультет журналистики МГУ. В отличие от своих предшественников, он досконально знает работу всех служб своей сложной и оперативной организации. Я хорошо помню его прекрасный «психологический» репортаж «Дело о разводе», или выполненный в самой современной форме рассказ об искусственной почке, не забыл и отдельные, очень эмоциональные фотографии, привезенные им из объятого огнем Вьетнама.... Тем более непонятна метаморфоза, происшедшая с ним в отношении оценки фотографий. Мне кажется, что сейчас мой талантливый коллега Лев Портер наложил бы вето... на собственные снимки недавнего прошлого.

Я довольно регулярно посещаю отчетные и заказные выставки «Фотохроники ТАСС». На них полностью отсутствуют спорные фотографии, почти нет психологических. Люди, как правило, показаны с улыбками на устах, с трудом можно отыскать и острые по форме снимки.
Мне могут возразить, что подобные «изыски» в области фотографии совершенно не дело репортеров агентства. Но не надо забывать, что эти экспозиции в первую очередь несут функцию пропаганды и выполнять их целиком из работ в стиле «Ура! Да здравствует!» вряд ли целесообразно.

Подтверждает мои рассуждения успех выставки «СССР в художественной фотографии». Триумфальное шествие ее (под разными названиями) по миру продолжалось несколько лет. В ее экспозиции прекрасно уживались вместе самые различные жанры, стили и способы исполнения фотографии. Выставка была создана в АПН под руководством Н. И. Драчинского из работ профессионалов (представляющих самые различные организации) и фотолюбителей (показавших на ней великое разнообразие изобразительных средств фотографии).

Сегодня все выставки, отправляемые за рубеж в десятки стран, делаются только из снимков фотокорреспондентов «Фотохроники ТАСС»... (Меня опять куда-то занесло, да простит мой друг Лев Портер) ...........................
...........................»

P.S. С латинского: «Potius sero quam nunquam». Впервые эта фраза встречается в четвертой книге «Истории римского народа» крупнейшего историка Древнего Рима Тита Ливия (59 до н.э.—17 н. э.). Позднее это выражение станет пословицей во многих языках.

Валерий Генде-Роте

Сёмова Л.В. «История отечественной фотожурналистики. Ч. III. Советская фотография 1950– 1980-х гг» учебник